Распятие Христа, Крест — один из основополагающих символов и догматов христианства, засвидетельствованное всеми четырьмя евангелистами, являлось главной темой белорусского сакрального православного, униатского, и католического искусства. Она воплощена в белорусской иконописи, скульптуре, алтарной живописи. В XVII веке выполненное в живописи или скульптуре Распятие Христа с предстоящими Богоматерью и Иоанном евангелистом было обязательным завершением верхнего яруса белорусских иконостасов.

Распятие Христа с предстоящими Божией Матерью и св. ап. Иоанном.
XVII в.
Из кладбищенской часовни
г. Столин, Пинское Полесье

Присутствовала эта тема и в стенописи белорусских храмов, и в иконах, часто, как рассматриваемый памятник, размещенных в кладбищенских часовнях, в живописи алтарей и жертвенников. Символическое содержание иконы «Распятие с предстоящими Божией Матерью и Св. апостолом Иоанном» основано на тексте Евангелия от Иоанна (И.; 19, 25-30): распятый Господь, принимая свои жертвенные крестные страдания, поручает заботу о Своей Матери Своему любимому ученику.

В Беларуси в конце XV века получил распространение перевод латинской апокрифической повести «Страсти Христовы», где тема Распятия Иисуса была подробно изложена согласно западной традиции – акцентировалось внимание на ранах, следах мучений на теле Христа. Большое значение отводилась повествованию о страданиях Богоматери у подножия креста, ее полной горести мольбе, жажде умереть, принять на себя страдания «своего наимилейшего Сына». На иконе из Столина, следующей со всей тщательностью восточной, православной, а не католической, западной интерпретации темы Распятия, физические страдания Христа не подчеркнуты, но терновый венец на голове Господа говорит о присутствии в иконе и деталей западной иконографии (что характерно и для образа Богоматери «Неувядаемый Цвет»).

Изображение семиконечного креста на иконе до предела увеличено, занимает все ее пространство от верха до низа. Выразительно использован резной орнамент фона, своим упрощенным рисунком созвучный обобщенной, линеарной манере исполнения живописи иконы (как и манера письма, так и рисунок орнамента характерны еще целому ряду других икон из этого региона, они демонстрируют самобытный авторский почерк их неизвестного автора). Гравированные по левкасу орнаментальные побеги листьев и волнистых стеблей, симметрично размещенные по обе стороны креста, как бы «вырастают» из него, создавая ассоциации с иконографией «Процветшего древа креста», известной в белорусской иконописи того времени.

Предельная обобщенность и лапидарная выразительность исполнения иконы вызывают ощущение глубокой архаики, вневременного осмысления темы, не допускающего возможности применения светотени, барочных ракурсов в пластике фигур, суетности и дробности живописи. Наивный провинциальный художник, вероятно, происходивший из Давид-Городка (города с сильными православными традициями, доминировавшими в его самобытной и архаичной культуре), в этом произведении достиг глубокой и эмоционально сильной передачи народного восприятия искупительной Христовой жертвы.